Понятно, почему в тайге хозяйство носит животноводческий характер и почему люди привязаны к речным долинам. Кормят людей луга. Намыть широкие луговые долины способны только большие, сильные реки. Поэтому в лесных краях населены только берега больших рек. На Севере люди расселились по линиям, площади же заняты лесом, а леса необитаемы. Лес не способен кормить человека. Мезенский край имеет освоенную человеком длину, и не малую длину - 1334 километра судоходных рек, но нет у него населенной ширины, и потому мало на Мезени и Вашке жителей.
Но, конечно, пригодные для жизни человека места не тянутся сплошной полосой вдоль всей реки, а раскиданы пятнами. Случается, село от села отстоит за двадцать и за тридцать километров, а есть места . с такими обширными земельными угодьями на пойме, что на десятке километров притулились две-три деревеньки.
Лешукоиье составляет одну треть всего Мезенского края. Территория Лешуконского района — 27 300 квадратных километров. Сенокосов и пастбищ имеется двадцать тысяч гектаров, что позволяет держать восемь тысяч крупного рогатого скота, пять тысяч овец и две с половиной тысячи лошадей. По вековой привычке сеют немножечко ржи. Сенокосы и пастбища вместе с посевами составляют менее одного процента территории. Живет в районе 16800 человек, вместе с приезжими рабочими лесозаготовок и лесосплава. Для тайги это плотная заселенность. Привезти недостающее продовольствие из Архангельска теперь не проблема. Все рассказанное понадобится нам позже, когда мы обратимся к истории н станем судить наш народ, прав он был или не ирли и своей тысячелетней деятельности на Русской равнине.
И еще одна особенность: Лешуконье — край бестележный. Телега считается сейчас признаком отсталости, но Лешуконье не достигло даже такой высоты и существует н доколесную эпоху; нет там дорог для колеса. Ездяг зимой на санях по льду и по снегу, тогда всюду дорога, а летом — по воде. И только теперь лесорубам предстоит, минуя телегу, разом вступить в автомобильную эру.
Хочу познакомиться с работой лесорубов, а в селе Лошуконском увидеть их так же невозможно, как в Москве. Тут райцентр. Конторы, где люди пишут бумаги и щелкают на счетах. Даже дрова сюда приводят в плотах по Вашке из далеких мест.
На лесоразработки единственная дорога — река. А из-за малой воды пароходы с потушенными топками сгрудились в кучу у пристани, сообщения нет. Как же попасть?
— Поедем на лодке с подвесным мотором! На четвертый день будем в Олеме, — предлагает директор Лппуконгкого лесхоза В. А. Трошин, хранитель двух миллионов гектаров леса.
— До Оле мы считается шестьдесят один километр. Как же на четвертый день? Лучше уж пешком. Скорее дойду, — говорю я.
— Ну нет. Речки на пути встретятся, их трудно переходить. А на лодке поедете барином, и багаж с собой можно взять. Не думайте, что шестьдесят километров в трос суток — мало. Пойдем против течения, да в па мель не рай сядем, опять же на ночевки Прндется оста панлнпатьей.
Мы привыкли считать километр величиной постоянной, всегда в нем тысяча метров, а вот, оказывается, километр километру рознь: одно дело на асфальте московских мостовых, другое дело в тайге. Пришлось сесть в лодку.
В Олему, довольно большое село, приехали в церковный праздник и увидели гулянье. Несмотря на какой сегодня праздник, пестрая толпа старух медленно и степенно двигалась по улице, разодетых в извлеченные из сундуков старинные яркоцветные сарафаны — красные, желтые, лиловые, зеленые. Пели протяжную песню:
Распреми и илые де-евушки,
Вы при-и-идите в гости к нам!
Потом останавливались и пускались в пляс, при* певая:
Я вечор в гостях гостила.
Во компаньюшке была.
Самолучшего молодчика Сама себе взяла.
Бегут свинцово-серые тучи, не прекращается северный ветер, Холодно. Брызжет мелкий дождик, Поля, луга, леса стоят посвежевшие, словно умытые, оттого что на травинках и ветках светлыми бисеринками висят капельки водяной пыли.
Отправляется в путь из Олемы бригада плото гонов.
|